Как защитить уставшую любовь?

И перед кем? У нас обоих дети...

Я с ним давно решился бы на кровь,

Но две семьи не дали б счастья третьей.

(Владимир Кондаков)

Почти на всякого сорокапятилетнего мужчину почти всегда находится тридцатилетняя женщина. Она на него как зверь на ловца — так задумано природой. В этом нет ни мистики, ни романтики, ни кармических узлов... Всё это наматывается на стержень отношений потом, на более поздних стадиях, чтобы не было обидно, поскольку речь идет об очень временном союзе. Тем более, что оба они, как правило, имеют семьи. Уж он-то точно.

ОН. Начинается старение. ОН чувствует угасание чувств. Вообще чувств — к жене, к жизни, к работе, футболу, рыбалке — всему тому, что привычно и безотказно заполняло его внутреннее пространство последние 20-30 лет. Ему требуется «тренажер» для угасающих чувств. А главное, ему требуется «будильник-напоминалка» о том, что ОН ещё существует и всё ещё весьма неплох. Но ОН этого еще не понимает, ОН даже ещё не чувствует тоску (ее ОН во всей красоте узнает потом, когда всё закончится, еще как узнает), а пока это лишь растущий внутренний дискомфорт и ощущение потребности «сам не знаю в чем».

ОНА. Переживает гормональный взрыв и приступ одиночества. Ее тело напоминает ей о том, что вот сейчас она в последний раз может родить и успеть вырастить ребенка, а потом — всё. Еще 5-6 лет, и ОНА впервые в жизни начнет чувствовать усталость по вечерам и неожиданно наберет вес. ОНА станет равнодушной к сексу и брезгливо-пренебрежительной к окружающим мужчинам. А сейчас ОНА всё еще трижды в неделю ходит в спортзал, носит мини и имеет двадцатилетних поклонников. Ей требуется «мужчина напоследок», который удовлетворит ее вдруг в десятки раз возросшую потребность быть женщиной. По всем параметрам. Ровесникам, и уж тем более юношам, с этим не справиться.

В общем, эти двое идут на стыковку. Независимо от того, хотят они этого или нет. Траектории их жизней рано или поздно пересекутся. Это может быть другой он или другая она, это не важно. Происходит то, что задумано природой задолго до их рождения и даже задолго до того, как собиратель превратился в земледельца. Это одна из многочисленных уловок для появления на планете новых людей. Как и все прочие, эту тоже в народе именуют любовью.

Так что с их любовью так же глупо спорить, как, к примеру, с дождем. Или с растущей луной. Или со сменой времен года. Это как управлять сюжетом фильма, сидя в кинозале. Их инстинкты взбесились, как взбрыкнувшие кони, захрапели и понеслись вперед, не разбирая дороги.

Знакомство, пусть даже случившееся самым пошлым образом в аське в пятницу вечером, с первой же минуты покажется им судьбоносным и начнет обрастать высокохудожественными деталями и загадочными совпадениями. Им обоим вдруг покажется, что ОНИ всю жизнь любили русскую поэзию, кельтскую мифологию и кофе по-турецки. ОН станет читать ей стихи в два часа ночи, шепотом, прячась от спящей жены на балконе, хотя сроду не читал стихов. ОНА их тоже терпеть не могла и ничего не слышала про кельтскую мифологию, и кофе всю жизнь пила растворимый и самый дешевый, с сахаром и молоком. Но вот сейчас, когда ОН шепчет ей чего-то про бессонницу, Гомера и тугие паруса, ее мозг выбрасывает порцию окситоцина. ОНА чувствует эйфорию. Эйфории обоим хочется всё больше. Наступает привязанность.

В это время ЕГО жена почувствовала себя брошенной. У нее нет доказательств, но ей они и не нужны. Женское чутье — его не обманешь. Она видит, как тщательно он стал бриться, перевел мобильный в режим «без звука» и сел на диету. Она еще не знает, что через три-четыре месяца начнет посматривать на белый пузырек со снотворным. А еще через полгода откроет его. Она его таки откроет и разложит четырехугольные таблеточки в несколько рядов — по пять штук в каждом. А пока она надеется, что это у него временное увлечение, такое же безобидное, как и все прежние. Прежних было немало, но среди всех его женщин она всегда занимала особое положение и никогда не стояла в одном ряду с теми, для кого по утрам он принимал душ.

В это время ЕЕ муж почувствовал себя настоящим мачо. ОНА стала привлекательней, сексуальной и голодной. У нее изменилась походка, она теперь ходит, как лев по саванне — уверенно и мягко. Он думает, что это он вдохновляет ее на секс по четыре раза в сутки и все эти игры в постели, а чаще не в ней. Он гордится собой, вечерами спешит с работы домой, ожидая, что она соблазнит его где-нибудь в шкафу. А может, даже и в холодильнике. Он еще не знает, что он в этом сюжете — второстепенный герой. Скоро он получит удар под дых, неожиданно и со всей силы. Сначала тихо запьет, потом начнет следить за ней вечерами, как тень бегать за ней по улице. А когда поймет, что всё бесполезно, неожиданно вспомнит забытое еще со школьной продленки — плакать. Он будет сидеть на кухне, плакать и без конца набирать ее номер. ОНА не возьмет трубку и вернется только на рассвете, осторожно открыв дверь ключом. Разденется и ляжет спать всё еще в общую постель, но уже под отдельным одеялом.

ОН и ОНА сшибутся ненадолго, с треском, как бильярдные шары, чтобы потом медленно и равнодушно раскатиться в разные стороны. Потом, когда окончательно перегорит, когда стихнет самый последний отзвук гормональной атаки, без предупреждения отключившей мозг, они расползутся. С последствиями или без.

А пока их отношения напоминают вечеринку, в самом ее разгаре.

ОНА. Делает привычные дела, но на автопилоте, как бы во сне. ОНА отключена от внешних событий, хотя отвечает на вопросы мужа. Дает ему себя погладить по спине, обнять сзади, как это всегда бывало. Но теперь уже в качестве подачки и с содроганием. У нее нет чувства вины, ОНА смотрит на мужа, как на чужого, с удивлением — что этот делает рядом с ней? Звонит телефон, ОНА бросается к трубке, отвечает тихо и тревожно.

Сейчас ОНА подойдет к нему и скажет, что уходит. Он уже почувствовал, что сейчас ударят. Наотмашь, резко, и дышать будет нечем. Долго, бесконечно долго будет нечем дышать. ОНА подходит. Он сжимается, защищая свои самые хрупкие и больные места, и это единственное, что он может сейчас сделать. У него больше нет для нее ни кнута, ни пряника. Он не может ей ничего предложить и не сможет ничего отобрать, ведь к этой минуте у них не осталось ничего общего. Иначе все не получилось бы так, как получилось.

ОНА, в отличие от НЕГО, не задумается ни о машине, ни о квартире, уйдет на съемную. Сюда ОНА еще вернется и не раз. Тихо, пока мужа нет дома, ОНА станет выносить свои вещи в больших целлофановых мешках... дубленку, косметику, белье... ОНА не вспомнит былых совместных радостей и не подумает о боли, которую ее муж в тот вечер испытал. Потому что ОНА беспощадна в своих чувствах. Потому что ЕМУ она собирается отдать себя всю, без остатка, и ещё не знает, что ОН окажется слабаком. Потом, через полгода или даже через год, ОНА вспомнит это время и засмеется: целых два слабака на ее голову. Один позволил ей уйти, а второй не позволил себе ее принять. Пожалуй, это повод, чтобы больше вообще не заводить романов. ОНА так и сделает.

ОН: чувствует себя настоящим мужиком. Даже нет, пацаном. Ему кажется, что ОН снова вернулся в молодость. ОН упивается этим, не заглядывая на последнюю страницу. ОН никуда не уходит из дома. Наоборот, всё более тщательно маскирует свою бонусную жизнь.

Это всё еще продолжается. Их отношения напоминают вечеринку. ОНИ заигрались и забыли, любая вечеринка рано или поздно заканчивается. Что там у нас в финале? Перевернутые стулья, гора залитой кетчупом посуды и жирные пятна на праздничной скатерти. Рассвет. Все устали. Все хотят домой, к себе домой. Эти двое тоже устали и вспомнили о своих кухнях, постелях и некормленых хомячках. Но у каждого свое хозяйство.

У НЕГО спальня в синеньких обоях, у НЕЕ в оранжевых.

Вспомнили по-разному.

ОН: с тоской и желанием оказаться там немедленно, зарыться головой в подушку и спать, спать, спать...

ОНА: с невыносимостью. Это место, где ОНА снова окажется в одиночестве и не сможет уснуть ни на секунду.

Вот здесь, в этой точке, бильярдные шары отталкиваются друг от друга. Сейчас они покатятся в разные стороны, каждый к своей лунке. ОНИ этого еще не знают, но уже начинают чувствовать. Слово ОНИ в этом сценарии будет употребляться все реже. Скорее всего, оно сказано в последний раз.

И тогда ОНА делает несусветную глупость. На самом дне похмелья, вместо того, чтобы отпустить его, дать ему передохнуть, отлежаться, ОНА просит его остаться с ней навсегда. И это понятно, ведь ОНА уже давно связала свое будущее с ним, в ее фантазиях у них общие дети и большой светлый дом в пригороде. Она в нем всё ещё уверена. А вот он в себе нет.

ОН хочет быть с этой женщиной, но не готов начинать всё с начала. И сейчас ОН вспоминает все ссоры с женой, некрасивые, с ее визгом и боем посуды, ее рыдания, свое бессилие, когда нужно, ну вот нужно подойти и обнять ее, успокоить, но не получается. ОН вспоминает, как тяжело было первые годы, как ОН надрывался с выплатами за квартиру, тянул всю семью, пока жена сидела с малышом, какую карьеру пришлось сделать, чтобы дом стал полной чашей, чтобы у ребенка было всё. Всё, а не как в его собственном детстве... ОН не уверен, что сможет повторить этот подвиг. Он медлит с ответом.

ОНИ всё еще на вечеринке своей любви. ОН смотрит на чью-то тарелку с остатками оливье. Его подташнивает. У него звонит мобильник. Это жена. ОН нехотя, но всё же берет трубку. В другой раз не взял бы, точнее, раньше при НЕЙ никогда не брал. А сейчас вытаскивает из кармана пиджака, нажимает на «Принять звонок».

Голос с той стороны холодно и спокойно сообщает о том, что у нее сердечный приступ. ОН отвечает односложно «Да». «Конечно». «Через час».

В трубке мобильного ОНА слышит лишь обрывки фраз, но всё уже понимает. Настает время шантажа и истерики.

ОНИ всё еще на вечеринке своей любви.

ОНА рыдает.

ОН мечется по комнате и смотрит на часы.

ОНА рыдает сильнее.

ОН обнимает ее.

ОНА отталкивает его.

У него звонит мобильный. Он сбрасывает.

ОНА говорит, что расстается с ним навсегда.

ОН швыряет стул.

По полу медленно катится пустая бутылка от вина...

У него снова звонит мобильный. Сбрасывает.

ОНА повторяет свои слова.

ОН обещает жениться на ней. Но сначала заберет из дома свои вещи.

ОНА довольна, но ей неспокойно.

ОНИ садятся в разные такси.

ОНА. Едет домой. Не раздеваясь, прямо в пальто, садится на диван. Садится ровно, словно в нее вшили металлический прут. Ждет. Ей снова тревожно.

ОН. Сообщает жене, что уходит. Она ему солгала о сердечном приступе и не жалеет об этом. Ведь, если подумать, ей нечего терять.

Первые полчаса. ЕГО жена отвечает равнодушно — уходи. Она даже соберет его вещи в две большие темные сумки на колесиках. С заботливостью хорошей жены, в привычке самой управляться с этой стороной быта, она положит туда и носовые платки, и пару новых носков с еще не сдернутой этикеткой, словно собирает его в командировку, а не к другой женщине навсегда. Всё это неправдоподобно, а потому напоминает театр. И они оба старательно играют.

Через полчаса. Пока ОН возится с предметами для бритья, его жена тихо пойдет в спальню и откроет пузырек со снотворным. Она высыплет таблетки в горсть, внимательно рассмотрит их и ощутит жалость к себе, вслед за тем решительность и еще через секунду пустоту. Она запрокинет голову и высыплет их в рот, сразу все, а может, будет глотать по одной, сначала красиво разложив на тумбочке рядом с их семейным ложем. Но скорее всего она спрячет их в ящике, а пустой пузырек поставит на видном месте. Материнский инстинкт и женское любопытство, желание досмотреть эту драму до конца остановят ее от самоубийства.

Она выходит из спальни. ОН стоит у двери. Пальто, небрежно намотанный на воротник шарф... ОН волнуется. Она убийственно спокойно сообщает, что выпила весь пузырек со снотворным.

Теперь ОН никуда не уйдет. Почти финал.

Еще 15 минут. Приезжает «скорая». Его жена ласково объясняет санитарам, что отказывается от госпитализации.

В это время:

ОНА набирает ЕГО мобильный. ОН сбрасывает. Набирает снова. ОН сбрасывает. Снова. «Абонент выключен или находится вне зоны действия сети». ОНА понимает, что он не придет. Сейчас больше всего на свете она хочет к маме. ОНА падает на пол и начинает кричать.

ОН умоляет жену промыть желудок. Звонит мобильный. Это ОНА. ОН сбрасывает. Снова звонок. ОН сбрасывает и выключает телефон. Через десять минут они утихомирятся и всё обсудят. Она спокойно. Он печально. Она согреет ему суп.

ФИНАЛ.

Потом, при встрече, тяжелой, нервозной, когда оба ОНИ будут плакать, ОН скажет, что не может оставить жену, что она умрет без него. И соврет. Бессовестно и бездарно. Соврет не столько ей, сколько себе. Догадается об этом сразу и будет сильно сожалеть потом. Но это будет позже, когда ОНА сотрет последнее упоминание о НЕМ — номер мобильного телефона. А сейчас он жалеет не жену, не ее подорванные нервы и расстроенный таблетками пищевод, а себя. ОН вспомнит о неподеленном общем имуществе, о любимых домашних тапочках, о привычках, которые нет ни сил, ни желания менять или отменять. И тогда решит, что подло бросать ее вот сейчас одну, хотя проводить все выходные напролет в другом доме было совсем не подло. На самом деле он щадит лишь себя во всем этом набирающем скорость психозе.

ОНА заплачет.

ОН поступит, как настоящий мужик. На горло себе наступит, но вернется к жене — спать под абажуром, который пятнадцать лет назад подарила покойная теща.

ПОСЛЕСЛОВИЕ.

Ну, а дальше у каждого своя дорога.

ОНА. Ей еще есть, куда деваться. Если она беременна, то обязательно родит и уйдет с головой в воспитание ребенка. Долгие годы ЕЙ не нужно будет ни любви, ни дружбы с мужчинами. У нее еще будут поклонники, но она не ответит им взаимностью, попросту не заметив их пристального внимания. ЕГО ОНА быстро забудет в заботах о новом человеке, который на время станет для нее единственным важным существом. Успешно сработав, природа удалится отдыхать...

Если ОНА не беременна, то тоже — с головой. Только в работу. На удивление коллег и знакомых, у нее случится невероятный карьерный взлет. Двенадцатичасовой рабочий день и полное погружение в задания шефа подведут ее к новым производственным горизонтам. На время она как бы отключится от всего остального.

В конце концов, оба варианта весьма неплохи. А может, ОНА даже скоропостижно, не приходя в сознание, выйдет замуж, и это будет весьма выгодная партия. Просто без любви. Любовью ОНА наелась. Так что проканает.

Другое дело ОН.

Оказался в гораздо худшем положении. Дело в том, что ему не во что окунаться. Ребенок вырос. Работа уже не кажется всепоглощающей. Жена давно выпала из списка вещей, требующих приложения сил и внимания. А после всей этой истории они еще и разбрелись по разным комнатам. ОН теперь спит на диване в зале, она на своем краешке их большой кровати. Его место пустует, на нем нет даже подушки.

Первые полгода он потыкается в разные глупости — повадится ходить на охоту или начнет выпиливать лобзиком дверные ручки, или надумает купить новую машину. Не найдя совершенно никакого утешения, ОН затоскует надолго или даже навсегда. Но так и не поймет, где ОН, собственно, промахнулся.

Они так дальше и пойдут по жизни — ОН и его жена, изо дня в день истязая друг друга: она не в силах простить, ОН не в силах забыть. Они будут напоминать мулов в одной упряжке. Им будет грустно и противно, но именно этот вариант они оба сочтут единственно верным. Правильным и даже праведным. ОН попытается утешить себя этой своей праведностью, этим своим настоящим мужским поступком, но будет каждый раз на рассвете скулить и зарываться лицом в подушку при мысли о том, что ОН сам, сам отказался от другой жизни.

Ему не придет в голову, что он не только свое возможное (пусть всего лишь возможное) счастье выкинул в мусорное ведро, но и жене, не покинув ее, не дал шанса стать счастливой.

Другая жизнь. Вот чего они лишились. Его жена все эти годы так и простояла на страже семейного благополучия, с поварешкой вместо ружья и в домашнем халате, как в униформе. Она не позволила себе сделать ничего из того, о чем мечтала. Она даже не знает, кто она. И вот здесь ей лучше не думать, поэтому она и не станет этого делать. Потому что если задуматься, то сейчас, останься она наедине с собой, брошенной, преданной, заплаканной... она бы начала рисовать картины маслом или написала бы сборник сказок или поваренную книгу, или записалась бы на танцы или на йогу или гимнастику цигун, или начала бы вышивать крестиком или выучила турецкий язык, или просто — продала бы к чертям всё имущество и уехала в Бразилию — есть бананы и смотреть на океан... целыми днями смотреть на океан. И может, и ночами тоже. Без устали. Как всегда хотела. И это была бы другая жизнь.

Не стоит описывать ЕГО другую жизнь. Это лишнее в сценарии. Но даже если бы он промахнулся, даже если бы ОНА оказалась котом в мешке, внезапно выпустив из себя запрятанную до поры до времени стерву, всё равно это было бы лучше, чем всю оставшуюся жизнь жалеть о том, что так и не попробовал, не попробовал другую жизнь. А вдруг... Жаль.